|
Корабли сближались. Алан напрягся
в ожидании. Два тяжёлых гарпуна свистнули совсем рядом. Чавкающий хруст
подтвердил, что орудия достигли цели. Кто-то грузно упал.
- Тысяча чертей! - Рокочущий, с хрипотцой бас легко перекрыл гул возбуждённых,
азартных голосов. Это боцман. Ох, и глотка же у него! - Да снимите же
этих треклятых гарпунёров, акула вас раздери!
Словно в ответ на командный рык, дружно прозвенели арбалеты, обрушив на
врага с дюжину стрел. Однако, должного эффекта это не возымело: напротив,
ещё большее количество гарпунов взвилось в воздух.
- Каррамба! Безмозглые слепцы! - громогласно надрывался боцман. - Моя
бабушка выстрелила бы лучше!
Алан следил, как медленно сокращается прогал между бортами.
Сумрачное утро не ознаменовалось
ничем сколько-нибудь интересным, да и предстоящий день мало что мог посулить.
Мореходы в такую погоду предпочитают отстояться в порту, лишь военные
корабли иногда лениво бороздят прибрежные воды, отправляясь присоединиться
к очередной схватке или завоевать очередную колонию. Но нападать на боевые
суда - себе дороже. И потому "Чёрный спрут" вот уже неделю стоял
на якоре, матросы шлялись по палубе, лениво переругиваясь время от времени,
или отсиживались в кубрике и лишь вахтенные создавали какую-то видимость
деятельности. Алан только что сменил на вахте старого Рона и вглядывался
в тёмную неспокойную воду. Скукотища. И только к концу его вахты море,
наконец, успокоилось и в просветы туч начало робко выглядывать солнце.
А ближе к вечеру, когда тучи уже почти рассеялись, каракка снялась с якоря,
обогнула скрывающий её риф и, разогнав стайку резвящихся дельфинов, осторожно
двинулась в открытое море.
Первым на борт китобойского
судна прыгнул шкипер. За ним - двое матросов. Своего прыжка Алан не помнил.
Безо всякого перехода он обнаружил себя на вражеской палубе, выдёргивающим
окровавленный дымящийся клинок из тела дюжего ирландца, чей гарпун бесполезно
торчал теперь из досок палубы, резко выделяясь на фоне великолепного,
в полнеба, заката. Уклонившись от заваливающейся на него туши, Алан двинулся
вперёд, ищя глазами очередного противника. Корабль ощутимо тряхнуло, послышался
скрежет. "Чёрный спрут" встал борт о борт с добычей.
- А ну, вперёд, трусливые обезьяны! - раскатился над палубой знакомый
бас. А следом появился и его обладатель. Боцман был невысок, жилист и,
вдобавок к звучному голосу, обладал чудовищной силой. Поговаривали, что
он сильнее даже, чем рыжебородый гигант шкипер. В бою старый пират был
неистов. Опередив Алана, он с ходу вломился в гущу сражения, расшвыривая
противника, как кегли. За боцманом, прикрывая его тыл, следовал неизменный
его помощник, толковый и юркий матросик Том по прозвищу Ловкач. Ловкач
Том управлялся с двумя лёгкими мечами, с одинаковой сноровкой орудуя и
правой и левой рукой. Быстро с ним переглянувшись, Алан пристроился с
правого фланга и тоже поспешил за своим громогласным командиром.
Вскоре вражеская команда сильно поредела, усеяв своими трупами палубу.
Однако, как выяснилось, сражение и не думало закнчиваться. Напротив, оно
возобновилось с новой силой, рассредоточившись внутри корабля. Продолжая
прикрывать своего боцмана, Алан вместе с Томом, шкипером и кучкой матросов
пробились в кают-компатию. Невероятно, но оставшаяся горстка людей не
только не прекращала отбиваться, но даже оказалась серьёзным препятствием.
Среди защитников особенно выделялись капитан судна и китайский повар.
Сражаясь, Алан краем глаза следил за остальными. Доставшийся ему противник,
судя по всему, был испанцем. Изящный, поджарый, с хищными чертами тонкого
лица, сражался он, как сам дьявол и уставать, казалось, не желал. Уже
дважды клинок его оказывался в опасной близости от шеи и рёбер Алана,
заставляя того отступить. С капитаном китобойного судна схватился сам
боцман. И как ни странно, всё ещё продолжал сражаться. Ловкач Том и шкипер
с трудом сдерживали тщедушного китайца-кока. В руках китайца порхали два
залитых кровью кинжала с длинными изогнутыми гардами. И кинжалам этим
принадлежала немалая часть лежащих на полу трупов. Кто-то из матросов
приблизился к желтолицему повару сбоку, однако, ударить не успел - тот
вдруг почти немыслимым движением извернулся и матрос оказался лицом к
лицу с Томом. Лёгкое замешательство - и вот уже новый труп с круглой колотой
раной в боку присоединился к лежащим на полу каюты. А быстрый темноволосый
азиат уже метнулся к едва успевшему приготовиться к защите Тому. Однако,
его огромный напарник не зевал и вскоре они снова продолжили наседать
на неутомимого китайца.
Число тел на полу неуклонно росло. Ещё два матроса попытались помочь Алану,
из многочисленных порезов которого обильно сочилась кровь, но проклятый
испанец, казалось, стал только азартнее. Он бросался со всех сторон, колол
и рубил, пока, наконец, голова одного из матросов не отделилась от тела,
казалось, сама по себе. Второй сделал опрометчивый выпад и поплатился:
узкий клинок испанца, свистнув, рассёк его от плеча почти до самого бедра.
Больше никто на помощь не приходил - команда рассеялась внутри вражеского
корабля. Из восьмерых защитников корабля в кают-компании оставалось уже
только пятеро, но и силы нападавших начинали иссякать. Наконец, когда
меч в руках Алана уже начал наливаться свинцовой тяжестью, сквозь постоянный
шум крови в ушах до него донеслось: "Капитан... Капитан идёт!"
Капитан Вальджар очень редко участвовал в схватках. Алан никогда не видел
своего капитана с мечом в руках, хотя, о мастерстве его на кораблях ходили
легенды. И вскоре Алан сам убедился в правдивости легенд.
Высокий, худой, с с серебристой проседью в тёмных струящихся волсах, капитан
Вальджар размеренным шагом вошёл в кают-компанию, на ходу извлекая из
ножен увитый изящной резьбой сверкающий клинок. Ближе всех посчастливилось
оказаться шкиперу и Тому. Короткая схватка - и обагрённое кровью лезвие
остановилось в паре дюймов от шеи Тома. Когда труп азиата распался пополам
в пояснице, капитан уже деловито шагал дальше...
Кровь уже не хлестала из обрубка шеи несчастного матроса, а вытекала медленными,
затихающими толчками. Алан, с трудом отбив очередной замысловатый выпад,
вновь атаковал сам, упорно не желая уступать. Голова кружилась всё сильнее
и он, поскользнувшись на залившей весь пол кают-компании крови, грохнулся
на спину. Проворно откатился, поднялся, весь в липкой красной жиже, на
колено, готовясь к защите. И увидел капитана. Отразив удар испанца, капитан
коротко атаковал. Меч размазанным веером сверкнул в воздухе. Удара Алан
не заметил. В следующее мгновение капитан резким движением выдернул клинок
и целеустремлённо двинулся дальше. Пронзённое насквозь тело испанца грузно
осело на пол.
Через четыре дня Алан полностью
оправился от потери крови. Обеденный колокол уже отзвенел, но есть не
хотелось. Да и не очень-то ему нравилось китовое мясо, которым, вот уже
третий день подряд их потчевал кок. Встав у левого борта, Алан разглядывал
мягкие искристые переливы зелёно-голубой океанской воды. Погода была ясная,
ветер свежий и "Спрут" резво скользил по колышущейся водной
глади на одних штормовых парусах.
- Эй, матрос! - прогудело, казалось, над самым ухом. Алан рывком повернулся.
В десяти шагах от него стоял боцман.
- Капитан тебя вызывал. - силач чуть сбавил тон. - Отправляйся.
- Слушаюсь. - Алан поспешил в сторону кормы, зная, что капитан Вальджар
ждать не любит и недоумевая, зачем это капитану звать его к себе в обеденное
время.
Дверь каюты капитана находилась в конце небольшого сумрачного коридора.
Внезапно Алан понял, что дверей не три, как раньше - одна в конце коридора
и две - по бокам, а четыре. В правой от него переборке неведомо откуда
появилась ещё одна дверь. Алан приблизил к ней взгляд и увидел надпись.
"Запасный выход" - С трудом разобрал он. Толкнул. Дверь поддалсь.
За дверью зеленела лесная поляна, приветливо журчал ручей. Алан вскинул
голову на надпись на двери. На ней значилось: "Музей административных
искусств". Из каюты капитана донёсся шорох. Алан прикрыл дверь и
повернулся, чтобы двинутьсяв сторону капитанской двери. Но вместо этого
снова взглянул на дверь справа. Теперь надпись была отчётливо видна: "Амбар
Карибского бассейна". Отведя взгляд, а затем взглянув на табличку
снова, Алан прочёл: "Ярмарка".
"Это мне не нужно", - подумал он и снова отвёл взгляд. Посмотрев
в следующий раз, Алан увидел непонятную надпись: "Мистакль".
Почему-то надпись не казалась бессмысленной. Приоткрыв дверь, он увидел
лишь тёмное помещение, да какие-то светлые шевелящиеся пятна, возможно,
людей.
Пропустив ещё три надписи, одну из которых прочитать вообще было невозможно,
Алан, наконец, остановился на табличке "Шотлия". Почему-то он
точно знал, что это Шотландия, но в то же время надпись не казалась неправильной
или необычной. Открыв дверь, Алан увидел лес. Могучие многовековые стволы
вздымались на высоту, взлететь на которую рискнула бы не всякая птица.
Густо зеленеющий подлесок пронзала широкая, старая, почти как сам лес,
тропа. Кое-где она сужалась, теснимая с обеих сторон замшелыми древесными
исполинами. В иных местах, напротив, расширялась до размеров хорошей замковой
дороги. Среди степенной влажной полутьмы слышалось щебетание, шелест,
временами раздавались голоса зверей. Алан вышел на дорогу и направился
к замку своего соседа, лорда Фоксли. В этом лесу он провёл большую часть
своего детства. Едва научившись скакать верхом, юный Алан МакРоудер приезжал
сюда и часами резвился на ветвях могучих, покрытых грубой шершавой корой,
непоколебимых, как само Мироздание, титанов. Вот и сейчас сэр Алан ощущал
привычное неосознанное удовольствие от проплывающих мимо таких уютных
и знакомых стволов. Хотелось бы ехать вот так вечно - чтобы мимо проплывали
деревья, а под чуть напряжёнными бёдрами перекатывалась мускулистая спина
лошади. А впереди ждала прекрасная Джейн - племянница лорда Фоксли, руки
которой он едет просить. Собственно, у барона, его отца, всё давно уже
улажено с милордом. И эта его поездка только довершит сватовство. Тропинка
плавно изогнулась. Из-за поворота показалась знакомая развилка. Алан лёгонько
напряг правое колено, однако умное животное вовсе не нуждалось в в его
команде, помня, что в последнее время хозяин постоянно сворачивает налево.
Грудь под рубахой покалывало - написанное отцом письмо к лорду Алан, не
задумываясь, сунул за пазуху. На бумаге стояла личная гербовая печать
барона МакРоудера. Несмотря на неизбежную торжественность предстоящей
ситуации, на молодом рыцаре был неизменный зелёный охотничий костюм, а
лошадь, по обыкновению, была не осёдлана. У пояса висел неразлучный клинок,
подаренный Её Величеством после первой его победы на турнире. Меч был
очень стар, отливающее синевой лезвие имело прочность необыкновенную и
тупиться, равно как и выщербляться, не желало.
Когда Алан выехал из лесного полумрака на залитую солнцем опушку, день
уже начинал медленно скатываться к вечеру. До поместья Фоксли ещё день
пути. Конечно, он мог бы заночевать и в лесу, именно так Алан порой и
поступал: выезжал к полудню, а когда в лес прокрадывались густые, извещающие
о близкой ночи сумерки, отпускал коня попастись, а сам забирался на дерево,
или уютно укладывался на мху возле болотца, разжигая прежде плошку ароматного
травяного настоя. Это средство подарил ему деревенский колдун. Дым надёжно
отгонял стаи кровожадного гнуса и даже лесное зверьё почему-то этот дым
не жаловало, обходя стороной. Но лес уже кончился, а день - ещё нет. Алан
свернул правее и вскоре вдалеке показалась ферма. Чета Мортимеров, жившая
на ферме была вассалами милорда. Это были пожилые уже люди, очень милые
и сердечные. Сэру Алану они всегда были рады. Их сын приходился Алану
одногодкой. Несколько лет назад он погиб, сражаясь под знамёнами Горбатого
Дика.
Ещё не доехав до фермы, Алан заметил Миссис Мортимер. Она вела с пастбища
двух тучных коров. Вымени их были тяжелы от накопленного за день молока.
- Добрый вечер, миссис Мортимер! - Алан легко соскочил с коня. - Счастлив
видеть вас в добром здравии.
- Сэр Алан! Какая радость! Вы как раз к ужину! Как поживает уважаемый
господин барон?
- Отец здоров и в прекрасном настроении. А мистер Мортимер? Как он?
- Вашими молитвами, сэр Алан, вашими молитвами.
Навстречу собеседникам из ворот, приветливо улыбаясь, уже выходил сам
Джек Мортимер - огромный румяный мужчина лет шестидесяти на вид.
К замку лорда Фоксли Алан подъехал,
когда перевалило за полдень. Давно знакомые стражники почтительно отсалютовали,
когда сэр Алан МакРоудер неспешным аллюром провёл коня под массивной аркой
ворот. Лорд, крепкий седеющий мужчина среднего роста, обветренный, с резкими
аристократическими чертами мужественного лица, ожидал его в увешанной
оружием центральной зале.
- Милорд! - Алан поклонился. - Счастлив вновь выразить вам своё почтение!
- Мой дом всегда открыт для вас, юный сэр Алан! Чем обязан я вашему визиту?
- Милорд, я привёз вам письмо от отца. - Алан достал бумагу и с почтительным
полупоклоном передал собеседнику.
- Благодарю. - лорд Фоксли взял письмо. - Как поживает досточтимый барон?
- В добром здравии, милорд.
Эдмонд Фоксли помолчал, затем, мягко улыбнувшись, спросил:
- Ты ведь хотел мне ещё что-то сказать, не так ли, юный сэр Алан?
Под его добрым, всё понимающим взглядом Алан немного смутился.
- Я... - он чуть замялся - Милорд, я приехал, чтобы просить руки вашей
племянницы. Позвольте мне взять её в жёны.
- Что ж, я готов выдать её за тебя. - Взгляд лорда стал пристальнее. -
Заботься о ней, как подобает мужу и рыцарю.
- Клянусь вам честью, милорд.
- Теперь иди, юный сэр Алан. Джейн прогуливается в саду. Полагаю, вам
есть, о чём поговорить.
- Да, милорд. Примите мою благодарность. - Алан вновь поклонился и вышел,
слушая гулкие удары своего сердца.
Лорд Фоксли очень любил цветы. В своём великолепном саду он бывал каждый
день. То любовался цветами, вдыхая их аромат, то придирчиво всё осматривал
и проверял, то просто прогуливался, а порой, надев простую одежду из грубой
ткани, сам ухаживал за своими цветами, помогая садовникам. Цветы были
изумительны. От их благоухания у Алана начала слегка кружиться голова.
А затем голова закружилась ещё сильнее: в дальнем конце сада сэр Алан
увидел Джейн...
Александр Анатольевич Подорожников
открыл глаза. В голове ещё метались невнятные обрывки усиленных индуктором
сновидений. Прибор пискнул и умолк. Александр Анатольевич поднял всё ещё
тяжёлые (а хорошо индуктор расслабляет) спросонья руки и отстегнул крепления
шлема. Заключённый в массивном головном уборе прибор был его, Подорожникова,
докторской диссертацией. И не только его. Лёшка, его школьный приятель,
тоже заканчивал позавчера отчёт: "Метод нелинейной интерполяции при
генерации нейроиндуктивных волн".
Дверь открылась и в кабинет (лёгок на помине) влетел как всегда стремительный
и неугомонный Лёшка, он же Гуру, он же Пифагор, он же Бермуда - кандидат
математических наук Алексей Cергеевич Прохоров. Сходу взгромоздился на
стул, чётким, отработанным движением хапнул мышь компьютера.
- Проснулся, Сашенька? Ну, с добрым утром. А я уже час дожидаюсь. Долго
же Кеша с тобой возился. - Кешей они звали свой гипноиндуктор.
Александр Анатольевич сладко зевнул и потянулся.
- Сколько там уже o'clock?
- Да уж полдевятого натикало.
- Это выходит, со мной он в два раза дольше возился, чем с больными?
- Ага! Сейчас посмотрим логи... Так... Ого! Какой альфа-ритм!.. Так...
Здесь корректировка... Whou, Denied! Санёк, да ты кешину корректировку
отклонил! Монстр!
- Александр Анатольевич встал с дивана, взял со спинки стула брюки, и
стал неторопливо в них облачаться, поглядывая на экран через плечо Алексея
Сергеевича. Цифры, обозначающие в созданном Кешей текстовом файле пики
мозговой активности, действительно, были внушительны. Прочитав ещё немного
и прокомментировав голосом Алексея Сергеевича ("Ого!", "Ни
фига себе!") отдельные места, друзья спустились и направились в ресторанчик
на противоположной стороне улицы.
- А вот здесь вот он уже тебя
вёл. - предусмотрительный Пифагор вертел в руках сделанную распечатку.
- Эх, диаграммочку бы...
- Трёхмерную - с лёгким сарказмом подхватил Подорожников, жуя. - Да чтоб
побольше казённого порошка на печать!..
- Нет, правда... Посмотри, вот здесь. - Алексей Сергеевич провёл пальцем
по столбику цифр, - он снял перевозбуждение (...и утомление... альфа-ритм
120 по кешиной шкале... ...уйти перекатом... подняться на колено... кровь...
клинок... сверкающий веер стали...), а вот тут , - продолжал Прохоров
(Подорожников тряхнул головой, отгоняя осколки сновидения), - предположительно,
автокорректировка. Ритмика волнообразная, пики каждый раз перенастраиваются...
- Лёшь, как ты думаешь, каков... - Александр Анатольевич помялся, подбирая
слова, - процент реальности действий, происходящих во сне?
- Ну, это смотря с какой стороны... - Алексей Сергеевич насадил на вилку
спагетти. - Информация - вообще вещь довольно осязаемая. А уж насколько
сон реален для самого индивидуума, тебе лучше знать. Ведь все наши дорогие
Наполеоны, Кутузовы, маньяки, шизофреники вполне серьёзно живут в своём
бреду. Помнишь, на той неделе?
- Да, тяжёлый был случай... - Подорожников вздохнул. - А ведь у него внутри
целый мир был... И наверняка, не менее сложный и разнообразный, чем у
нас здесь.
- Так мир-то этот и сейчас при нём. Зато теперь он этот мир от нашего
отличать научился.
- Научиться-то научился, вот только как по-твоему, какой из миров ему
больше понравился? Я, например, вовсе не уверен, что наш. А ведь в каждом
человеке свой мир сокрыт. Разум, брат, шука невероятно мощная... И кто
знает, может быть, вселенная, сокрытая в человеке так же реальна, как
и та, что снаружи.
- Ну, это дорогой мой, уже софистика. Каждому студенту ясно, что материя
есть сплав энергии и идеи. Нам не над этим гловушки ломать надо, а над
тем, в чём конкретные различия. Почему, например, камень на дороге ты
можешь потрогать, а камень в чужом воображении - нет? Компоненты разные?
Или, может быть, пропорции?
Через полчаса учёные, расплатившись, поехали по домам готовить доклады
по своим частям проекта. Алексей сергеевич подбросил товарища домой и
распрощался с ним у дверей квартиры. На пути домой у него никак не выходил
из головы последний вопрос коллеги: "Правильно ли вообще копаться
в чужих мозгах и, не зная сути того, что там происходит, пытаться что-то
там починить? Гигиенично ли? Не наломаем ли мы дров там, в чужих мирах?"
"Может и негигиенично". - ответил опёршемуся о косяк своей двери
Подорожникову Алексей Сергеевич. - "Но, помочь-то хочется."
"А уж как хочется знать" - Подумал он, выезжая со стоянки.
В одиннадцать вечера, окончив работу и проверив напоследок орфографию,
Александр Анатольевич заглянул в ящик своей электронной почты и, не найдя
там ничего, кроме обычной рекламной рассылки, отправился, наконец, спать.
Послезавтра, на семинаре друзьям предстояло представить свои исследования
научной комиссии. Когда он ложился, в сознании промелькнуло полузнакомое
женское лицо. В следующий момент Подорожников вспомнил...
На следующий день в одиннадцать
утра в кабинете Алексея Сергеевича зазвонил телефон.
- Да... Чем могу быть полезен?.. Что?.. В коме?! - внутри у Прохорова
похолодело. - Каким образом, ведь он совершенно здоров!
В больнице Алексею Сергеевичу сообщили, что в таком состоянии Подорожникова
обнаружила домработница. Причина означенного состояния неизвестна.
"Ну вот и наломали дров." - Мелькнула непрошенная мысль.
- Джейн... Сэр Алан немного
поколебался. - милорд только что дал согласие. Ты... Выйдешь за меня?..
- Алан... - Губы Джейн сами собой расплылись в счастливой улыбке. - Да,
Алан. Конечно.
Эдмонд Фоксли придирчиво осмотрел
розовый куст, одобрительно покивал, коснулся пальцами цветка, наклонившись,
понюхал. Дойдя до поворота тропинки, лорд увидел свою племянницу и молодого
баронета. Задумчиво улыбнувшись, поглядел в их сторону, развернулся и
неслышным кошачьим шагом двинулся обратно. Влюблённые с упоением целовались.
(с) 2001,
BUG
|
|