|
Рецензия
к роману Марины и Сергея Дяченко
"Скрут"
Марина и Сергей Дяченко┘ Уже и не помню, когда я впервые услышал эти имена.
Потом - снова. От своего друга, чей опыт знакомства с авторами художественных
произведений несравнимо больше моего. Пере-сказы рецензий и критических
статей в литературных журналах, прекрасные отзывы о произведениях, языке,
стиле, идеях. И вот, наконец, в руках у меня оказалась недавно купленная
книга. Вернее, две книги. Одна со сборником рассказов, а другая - роман,
которому я и желаю посвятить большую часть статьи.
Роман назывался "Скрут". Первые строки пошли вяло и даже как-то
неохотно - возможно, я был не в форме, но, скорее всего - это была адаптация
к новому автору (авторам) и новому для меня стилю. А затем┘
Вообще-то мой любимый автор - Стивен Кинг, прекрасный повествователь,
я всегда нахожусь в шкуре его героя, когда читаю, чувствую персонажа,
сливаюсь с ним, начинаю ощущать его эмоции, мысли┘ Но ЭТО!┘ Я и вообразить
не мог, что и мир и персонажей можно оживить настолько - вплоть до качающейся
травинки и падающего в лужу осеннего листка, вплоть до каждой случайной
мысли, каждой эмоции, до мель-чайшего машинального жеста. Я вдруг увидел
себя там, в этом мире, рядом с невероятным образом ожившим персонажем.
Именно рядом! Я также переживал его эмоции, чувствовал каждую его мысль.
Вот только смотрел я на него извне - собственными глазами. И не только
на него! Я мог смотреть куда угодно! Мир казался совершенно живым. Я различал
каждую травинку, каждый листик на дереве, даже налетающий иногда ветерок
я умел почувствовать кожей┘
Порой, когда перед тобой стоит важная задача, или факт, способный вызвать
сильное душевное потрясение, сознание не сосредотачивается на предмете
непосредственно┘ В этом и состоит вся мощь ассоциативно-образного мышления:
случайные ассоциации, сильные или слабые, прямые или косвенные, а иногда
совсем, на первый взгляд, посторонние мысли. Весь этот сумбур - ни что
иное, как попытка собрать всё в единое це-лое, создать общую систему ассоциаций,
систему перекрёстных ссылок. И одновременно - защитный рефлекс. От перенапряжения.
В этом - краеугольный камень невероятного по сочности и яркости стиля
Дяченко. Это одновременно и имитация хода мыслей живого человека - и потакание
естественному ходу мыслей читателя.
Поражает описание движение людей, их жестов, машинальных действий в моменты
размышления, смущения или волнения. Как сказала известная героиня Агаты
Кристи, мисс Джейн Марпл, люди везде одинако-вы. Поразительно, но похоже,
супруги Дяченко ничуть не менее наблюдательны, чем старая дама и её автор.
А каков язык! Прекрасная литературная обработка; не каждый, далеко не
каждый автор сумеет писать столь же красиво, точно и корректно, с необычайной
ясностью выражая мысли и чувства. Пожалуй, среди наших современников таких
авторов можно перечесть по пальцам.
Особого внимания заслуживает идеология писателей.
Вот как пишет о творчестве Дяченко и, в частности, о романе "Скрут"
критик Сергей Бережной в своём послесловии к сборнику рассказов "Корни
камня":
"┘Может ли мир, в котором были Бабий Яр и Хиросима исповедовать романтическое
мироощущение? Жестокий вопрос, и ответ на него не менее жесток. Мир -
не может. Не имеет права.
Но человек, живущий в этом мире и желающий жить в нём и далее, быть романтиком
просто обязан. Иначе он будет обречён ан судьбу героини романса Высоцкого:
Ей вечным холодом и льдом сковало кровь
От страха жить и от предчувствия кончины┘
Есть в книгах Дяченко и ужас
перед этим вечным холодом - но есть и восхищение человеком, который способен
ему противостоять.
Господи, как я ненавижу вечную мерзлоту в душах┘
Это она, вечная мерзлота, требовала от Привратника впустить её в мир.
Это она раскручивала чудовищный вихрь Ведьминого Века. Это она тяжёлыми
сталактитами тянулась к живой плоти со сводов Пещеры.
Она? Нет, оно - равнодушие┘
В романе "Скрут" перед героем, Игаром, стоит ужасный выбор -
по сути, он должен обменять жизнь одного человека на жизнь другого, и
у него нет возможности от этого выбора уклониться. Задача концентриро-ванно
этическая, незамутнённая никакими внешними соображениями - социальными,
практическими или, как это было модно в недавние времена, "классовыми".
Жизнь какого человека более ценна - женщины, кото-рую ты любишь, или женщины,
которая должна умереть для того, чтобы твоя любимая была спасена? Авторы
должны обладать немалым мужеством, чтобы ставить перед героем принципиально
неразрешимые вопро-сы. Испытание на прочность, на нравственную цельность,
через которое проходит Игар, запредельно. И снова - не пройди он это испытание,
и его будет ждать слом, падение, вечная мерзлота┘"
Действительно, произведения Дяченко - по сути своей "психолого-этические".
Фантастика в данном случае - только инструмент для придания повествованию
более яркого, мощного, экстремального характера. И не раз, проводя время
(иногда - целый день, а порой - и ночь!) за чтением очередного их романа,
я ловил себя на мысли, что роман-то фэнтезийный! Однако уже через пару
секунд мысль эта благополучно забывалась. Потому, как если в "классическом"
фэнтези на переднем плане стоят события, их масштабность, то территория
супругов Дяченко - главный герой. Его переживания, стремления, отношение
к окружающему миру. Если в "классическом" фэнтези описываются
суровые и дальние походы, страшные битвы и деяния могучих магов, то в
"психолого-этическом" фэнтези Дяченко самые страшные сражения
и битвы происходят в сердце глав-ного героя. Или героев. А маги - это
прежде всего люди. Такие же люди, как и все, только умеющие колдовать.
И вот именно этот, с позволения сказать, антропоцентризм, в конечном итоге
и придаёт произведениям Дяченко ту особую живость и яркость, тот неповторимый,
присущий только этим авторам эффект присутст-вия. И важно не то, кто победит
в конце, а то, как герой поступит сейчас, в каждый момент времени. Ведь
от его действий зависит так много! А знают ли о важности его миссии люди
- дело десятое. У людей ведь своих дел хватает.
И всё же, будет ли конец хорошим, или не очень, одно в нём неизменно:
надежда. Надежда на то, что останутся люди, чьи сердца не сковала и не
скуёт вечная мерзлота, надежда на жизнь, надежда на любовь. Именно она,
надежда, бросает в роман "Скрут" последнюю, заключительную фразу.
И от этой тихой, как молитва, фразы, содрогаются стёкла, рушатся стены
и раскалывается мироздание. И тонкая звенящая нить, что связывает рассказ
с его автором, не выдерживает. Словно надутый водородом шарик вырывается,
наконец, на свободу. И вот автор уже не властен над событиями. И всё,
что он теперь может - лишь прошептать миллио-нами уст своих читателей:
"Святая птица, помоги им".
Control-S. (Save)
╘ А. В. Верещагин
(BUG) 27.10.00
|
|