Бушмин В.

Труд

Такие городки Гоголь любил называть просто N. Наверное, оттого что в них нет ничего интересного. Просто блочные дома с запылёнными карнизами, просто придавленные воздухом люди, просто старые трамваи, которые и голос-то уже потеряли. В череде грязных улиц выделяется площадь Ленина, четыре квадратных километра кипящего в летний зной асфальта. Посреди стоит в позе просящего вечнообделанный голубями Владимир Ильич. Чуть поодаль распластался переулок для уважаемых и богатых. Дома выделяются внешней чистотой и ухоженностью. На лавочках у подъезда нет бабулей, во дворе не слышны перестуки доминошных камней.
Мастер и Ученик вошли в такой дом и, после непродолжительных переговоров по домофону, поднялись на лифте на третий из пяти этажей. Их ждала раскрытая дверь.
Тридцатилетний невысокий господин, в домашнем халате на спортивный костюм, улыблся лоснящимся лицом, удивился, не узнав гостя.
- Ванька, - воскликнул Ученик, распахивая дружеские объятия.
- Ха! Зюзя! Здорово! - крепким голосом поприветствовал Иван, бизнесмен, и расхохотался. - Входите, входите┘ - Он пропихнул Ученика в роскошь провинциального богатея. Затем обратился к Мастеру: "Здравствуйте, проходите, чувствуйте себя как дома!"
Семи комнатная квартира удивила непривыкшего к столь явному вещизму Ученика, Мастер же только хмыкнул - и не такие хоромы видел он за свою жизнь, и обставлены они были со вкусом.
Бизнесмен исчез, но вскоре вернулся с прекрасной женщиной. Воздух подрагивал от её тонкого очарования. Ученик непроизвольно вздрогнул.
- Лёлька! Хижанская!.. - узнал он в ней курносую девчонку с русыми волосами, веснушками и азартным носиком. Сколько пережили они в детстве, вдвоём путешествуя по чужим садам, чердакам и крышам. Женщина слегка улыбнулась.
- Знакомьтесь, моя жена, Ольга, - представил Иван свою спутницу.
- Жена? Ну ничего себе! Даёте┘ - Ученик был совершенно ошеломлён. - Когда вы хоть успели?
- Полгода назад. Ваня вернулся в наш Лучагорск и┘ В общем, поженились, - ответила за мужа Ольга. Её теперешние черты, как заметил Ученик, нисколько не изменились, лишь приобрели некую женственность и странную притягательность. - Кстати, - продолжила она, - я скоро накрою стол, вы, мужики, пока пообщайтесь, а минут через двадцать идите в столовую! - Ольга выпорхнула из гостиной, в которой они находились, улыбнувшись напоследок Мастеру.
Гостиная была с высоким, четырёхметровым потолком. Стандартные в таких комнатах книжные полки и шкафчики с посудой стояли на своих местах, в углу напротив телевизора с умопомрачительной диагональю расположились гости на диване и хозяин в кресле. На стеклянный причудливой формы журнальный столик был выставлен коньяк и блюдце с лимоном.
- За встречу, - привычно проговорил Мастер, профессионально разливая по коньячным бокалам напиток двадцатипятилетней выдержки. Это был великолепный коньяк, что ласкал и своим ароматом, и цветом, и вкусом, и даже звуком, когда с еле заметным звоном и журчанием расползался по бокалу.
Откинувшись на спинку дивана, гости окончательно смогли расслабиться.
- Я так и не понял, какими судьбами тебя сюда занесло, - Иван потягивал коньяк, обращаясь к Ученику. - Ты же, Зюзя, вроде в Москву подался, в инженеры.
"Зюзя", давно забытое детское прозвище отдавалось раздражительными морщинками в уголках глаз Ученика. Его прозвали так старшие товарищи, потому что он смешно кривлялся и пел, когда они опаивали его палёным самогоном. Кстати, один из мучителей был тогда и Ваня, позже в школе ставший приятелем.
- Да, отучился в Бауманке.
- А-а! - обрадовался Иван. - МГПТУ имени Даумана!.. А я, видишь, работаю всё. Недавно в Ростове третий филиал открыл, компьютерами торгую. А вы чем занимаетесь? - обратился он к молчавшему в глубокой задумчивости Мастеру.
- В основном музыкой. Пишу песни, - спокойный зычный голос отдавался звоном хрусталя в серванте. - Мы сейчас как раз едем на фестиваль.
- Так ты, Зюзя, тоже что ль поёшь? - удивился Иван. У тебя же ни слуха, ни голоса не было никогда, - Ученик уже хотел что-то сказать, но Мастер кратко заметил:
- Зато талант всегда был, - и ободряюще подмигнул Ученику.
В дверь вошла хранительница очага, но уже не просто в летнем цветочном платье, а украшенная передником. От неё уютно пахло хлебом.
- Вот, нельзя на минуту оставить. Не успела отвернуться, они уже набираются. Натощак! - она покачала головой. - Стол накрыт, - с этими словами она вышла.
Мужчины последовали за хозяйкой, лишь Мастер на мгновение задержался, коснулся гитары, стоящей около книжного шкафа в своём тёплом чехле, как бы успокаивая. Гитара ответила мерным гулом. Дневное солнце мазнуло Мастера лучом через окно и снова укрылось за тучей. День обещал стать пасмурным, хотя с утра так не казалось.
Обедали в столовой за большим столом, под белый мрамор, окруженные картинами. Первые десять минут все сосредоточенно жевали, не отвлекаясь на разговоры. Иван держал в руках собственную ежедневную газету. Ученик время от времени поднимал глаза на Ольгу, когда их взгляды встретились, он уткнулся в тарелку. Мастер же наблюдал за ними, и тень лёгкой иронии играла на его лице.
Наконец раздалась фраза:
- Зюзик, а ты ещё не женился? - спросила Ольга, хитро улыбнулась, заметив букет чувств в его глазах, смесь, где перемешано многое, начиная от раздражения и заканчивая детской нежностью.
- Нет, - только и сказал Ученик, делая вид, что увлечён ножкой великолепно приготовленного гуся.

Вечером они пели в гостиной. Отдохнувшие с дороги гости пытались отплатить за кров, чем могли. Мастер достал свою гитару из чехла. Продолжение своей души, но не инструмент. Взял пару аккордов и привычно пробежал промозоленными за года пальцами по колкам. В этом не было необходимости, потому что гитару нельзя было настроить или расстроить. Она прекрасно звучала только по своему желанию. Мастер знал, как её уговорить, с ним гитара всегда пела.
Первые несколько песен хозяева слушали, забывая дыхание и сердечный стук. Старые напевы звучали по-новому в руках и душе Мастера. Понемногу начали подпевать, и вот уже начала подыгрывать "Ленинградка" Ученика. Музыка лилась по полу, по щелям, обрушивалась на телевизор, мебель, ковры, терзая их сущность.
Каждый думал о своём. Когда Мастер, переводя дух, отхлебнул из бокала великолепного виски, бизнесмен Иван заметил:
- Уверен, на этом вашем фестивале Вам не будет равных.
- Да - ответил за Мастера Ученик, - наверняка. Но вот только начало уже завтра днём, а до места километров сто пятьдесят.
- Думаю, дорогой, - обратилась Ольга к мужу. - Нам неплохо было бы немного окультурится. Завтра всё равно суббота. Давай вместе и поедем.
- Что ж┘ - Иван быстро прикидывал в уме. - Можно┘
- Тогда в девять выезжаем, - поставил точку в разговоре Мастер. Люстра высветила пресные слёзы дождя, ползущие по стеклу.

Женщина вышла из маленького армянского магазинчика, каких в Москве навалом. За ней тянулся ребёнок, хватая мать за рукав:
- Ну, ма-а-ам! Ну, купи, хотя бы вот ту! - сын махнул куда-то в сырой мрак кондитерских товаров.
- Ты мне тоже чего-нибудь купи, хоть раз, - ответила стройная женщина, после нелёгкого трудового дня она забрала сына из детского сада. Правда, в детском саду он уже засиделся - в шесть лет можно спокойно идти в школу.
Ребёнок остановился, обдумал предложение и побежал догонять маму.
- Мам! А расскажи ещё, как вы с папой познакомились.
- Хорошо, не спрашиваешь, откуда дети берутся┘ - женщина улыбнулась серо-голубыми глазами, начала: - Мы жили с ним в одном дворе.
- Нет! - запротестовал сын. - Расскажи, как вы второй раз познакомились.
- Мы оба приехали на один фестиваль, твой папа там выступал. В один лунный вечер он пригласил меня поужинать, после этого мы гуляли всю ночь и весь день, а перед тем как расстаться он предложил выйти за него замуж.
- Ну-у, в прошлый раз ты интереснее рассказывала.
Они вдвоём свернули с шумного проспекта в небольшой переулок. Рядом со школой дети играли в мяч.
- Мам, можно я с пацанами в футбол? - в голосе мальчика снова проступили плаксивые нотки.
- Нет, - строго ответила мать. - Сначала поужинаешь.
Поднявшись на второй этаж, пришлось подождать, пока ребёнок откроет дверь, он всегда любит делать всё сам.
За дверью их уже ждал папа.
- Ученик, - обратилась к нему женщина. - Вот, возьми, я купила твои любимые.
- Оль, а я, кстати, хлеб тоже уже купил. Придётся что-то с ним делать, - супруги улыбнулись друг другу, и в комнате резко потеплело. Их сын, названный в честь погибшего Мастера, сам не зная почему, улыбался во весь не полностью укомплектованный рот.
- Ладно, что мы всё на проходе, да на проходе, - Ученик вернулся в комнату, где оставил недочитанную книгу. Ольга решила побыстрее накормить своих мужиков, а Мастер, то есть сын ученика, его ведь тоже теперь зовут Мастер, в честь погибшего в автокатастрофе, побежал за отцом смотреть мультики.
Оказалось, однако, что телевизор не работает, опять умерла антенна. Непонятно за что платили такие деньги. Мальчик не знал чем заняться, внезапно попросил:
- Пап, сыграй чего-нибудь.
Ученик удивлённо взглянул на Мастера, раньше его больше интересовали мультики, да┘
- Зачем, ты же не любишь песни.
- Песни я люблю, но не все. А ты сыграй ту, про перевал.
Ученик не стал спорить, снял со стены гитару чёрного лака Мастера того, что погиб. Мастер отправился тогда не то к родственникам, не то на свадьбу чью-то. Легковушку, в которой он ехал с приятелем, размазало на практически ровной и открытой дороге, внезапно появившимся грузовиком. Близкие передали Ученику гитару, дескать, Мастер когда-то в шутку обмолвился, если что, отдайте гитару Ученику, а дневники мои сожгите.
Гитара выглядела также, как и при живом хозяине, за годы, что она провисела на стене на ней вроде даже не скопилась пыль. Ученик тронул струны, но гитара снова зарычала. Наверно уже забыла.
Ведь сразу после смерти Мастера, Ученик в память о нём хотел всегда играть только на его странной гитаре. Сколько он ни старался никак не мог заставить её выжать хоть одну мало-мальски точную нотку. Он упрашивал, уговаривал, пытался и так и эдак.
В конце концов, он стал играть на ней постоянно, шестнадцать часов в день, но кроме несвязного гула ничего не выходило. Ученик уехал на полгода в деревню где-то около Байкала и пытался научиться обращаться с норовистым инструментом. Забыл про весь свет, про молодую жену, про родителей, про человечество. Только упорно брякал по струнам день ото дня. И когда уже Ольга, пресытившаяся такой жизнью, хотела заявить о том, что подаёт на развод со своим тронутым мужем, Ученик понял, что ему эта гитара никогда не сыграет.
Думал поначалу сломать её, но решил оставить на память о Мастере. Тогда он снова вспомнил своего учителя и пропел поминальную песню, что сложилась сама собой. Даже птицы перестали щебетать, поражённые звуками в маленькие сердца, когда Ученик заметил, что всё это время играл на гитаре Мастера.
Своенравная деревяшка больше никогда не соизволила зазвучать в его руках. Сегодня он решил попробовать в последний раз сыграть на ней сыну, если не получится, отнесёт на барахолку и плевать на всё!
Отец, вынырнув из потока воспоминаний, попробовал взять аккорд, но без толку.
- Пап, ты что, играть разучился? - удивился сын лауреата всевозможных международных музыкальных фестивалей.
- Я, по-моему, никогда и не умел.
- Это же просто, - сын взял гитару из рук отца. - Вот смотри, как я умею!
Мастер сделал пару простеньких переборов, в одном месте слегка сбившись. Посмотрел на громом поражённого Ученика. Заулыбался, видя какой эффект произвела его нехитрая игра.
Отец был поражён, гитара пела в руках сына. Струны сами тянулись к пальцам. Он, Ученик несколько лет трудился, чтобы достигнуть того, что на его глазах сделал Мастер, его сын.
Внезапно счастье обрушилось на плечи человека.

╘ Бушмин В.В., 2003

Произведения | Публикации | Хроники заседаний | Статьи | Фотохроники | Худ. галлерея | Контакты | Повестки заседаний КЛФ | Пресса о нас | Гостевая книга

copyright (c) MacK, 2003